Сегодня, 9 сентября, свой день рождения отмечает народный артист Молдовы Ион СУРУЧАНУ. Достойный сын молдавского народа, он не нуждается в особом представлении. При одном упоминании его имени залы взрываются аплодисментами, и душу наполняют полюбившиеся мелодии: «Незабудка-незабудка», «Грация», «Астэ сярэ», «зачем, зачем…» От его низкого хрипловатого голоса до сих пор сходит с ума почти все женское население бывшего СССР. И Суручану, надо сказать, отвечает им взаимностью — на сегодняшний день в репертуаре Иона более 20 песен, названных женскими именами: «Мария», «Ирэна», «Джулия», «Александрина», «Елена», «Анжела», «Магдалена»…
— Ион, то, что женщины вас любят — ни для кого не секрет. Вы чувствуете эту любовь? Как к ней относитесь? — Не знаю за что, но женщины меня как исполнителя полюбили с самого начала. И как я говорю своим коллегам, женская любовь — это всерьез и надолго. Могу даже сказать, что именно они продлевают мою сценическую жизнь — мои поклонницы и моя жена Надя. Помню, в конце 80-х у меня были концерты в Ленинграде. Выступал я без ведущего, поэтому концерт начинал прямо с песни. Открывается занавес, звучит музыка, я выхожу на сцену и понимаю, что меня охватило жуткое волнение. Хорошо, что песня эта была на молдавском, и никто, кроме музыкантов, не понял, что я три раза спел один и тот же — первый — куплет, потому что остальные просто вылетели из головы. И не потому, что я не был готов к концерту. Просто, когда я посмотрел в зал, то увидел, что все две тысячи мест оккупированы женщинами, и только где-то на втором ряду гордо восседал один мужчина-генерал со своей женой. Потом мне рассказали, что произошло: оказывается, в этот день ленинградский «Зенит» играл дома. Все мужчины ушли на стадион, а женщин своих, чтобы те не сердились, отправили на Суручану.
— Из-за количества женских имен в ваших песнях вас давно уже называют певцом женщин и любви… — Когда я смотрю на наших женщин, мне жаль, что их местом и временем рождения оказался совсем не рай земной. Хотелось бы, чтобы у них не было никаких проблем, но… я даже свою жену не всегда могу оградить от всевозможных проблем и забот.
— Я знаю, что вы мечтали стать спортсменом. Как же оказались на сцене? — Да, это правда. Я мечтал стать футболистом и поступил в техникум физкультуры. Был вратарём. Но наступило время, когда я уже не выходил на поле, но и не начал еще своей певческой карьеры и очень тосковал по футболу. Однако музыкальные пристрастия моих братьев определили мою дальнейшую судьбу. Под давлением «семейных меломанов» я оставил прежнюю учёбу и поступил в музыкальное училище. Я очень любил саксофон, и меня легко убедили в том, что, изучив фагот, я легко смогу играть и на саксофоне — инструменты-то родственные! Но саксофон мне так и не «подчинился», и я потихоньку начал петь с ребятами. В один прекрасный день нас пришел послушать руководитель популярного ВИА «Норок» — известный тогда уже на весь Союз Михаил Долган. После концерта он пригласил меня прийти в филармонию. Вышел я оттуда… уже солистом. Мои родители узнали об этом только на премьере моего концерта. Мама весь вечер плакала, а отец простил, заручившись моим словом, что диплом я все-таки обязательно получу.
— Это уже просто традиция, что из футбола выходят известные исполнители! В Молдавии — Вы, в России — Зураб Соткилава, да и тот же Хулио Иглесиас в прошлом — футболист… — Не знаю, традиция или нет, но я лично всегда был и остаюсь преданным Иглесиасу — сначала как болельщик, а потом как зритель. Благодаря ему я полюбил мадридский «Реал» и когда в 1985 году создал свою группу, вопрос, как ее назвать, даже не стоял — несмотря на возражения со стороны Министерства культуры. Наверное, они знали о моем пристрастии, но я нашёл в себе достаточно сил, чтобы убедить их, что «реал» — это не только команда такая есть, но и слово, означающее что-то конкретное, реальное, существующее. В общем, 1:0 в мою пользу!
— Помните свой первый выход на сцену в качестве солиста популярного ансамбля? — «Норок» выехал в турне по Союзу, а я в силу обстоятельств не мог быть с ними с самого начала и присоединился к ним в Петрозаводске только через несколько дней. И сразу попал «с корабля на бал»! Это было что-то страшное! Я думал, тот концерт никогда не закончится. Спустя несколько дней, 1 мая 1968 года, в Кишинёве состоялся мой первый концерт. Естественно, я пригласил на него своих родителей, чтобы они порадовались за сына. После концерта мы как-то не встретились, а дня через четыре я поехал их навестить и увидел жуткую картину. Моя бедная мама лежала с мокрым платком на голове — оказывается, она отходила от звука на том концерте. Ей, привычной к другой мелодике, к другим ритмам, к народным инструментам, непривычна была наша музыка. А тут еще её Нелу — длинноволосый и поёт так громко! В общем, родители были, мягко говоря, не в восторге, хоть и промолчали тогда. Правда, отметили, что костюмы им понравились. А потом привыкли и даже гордились мной!
— То есть вы, как говорят, «проснулись знаменитым» — и дальше все у вас пошло, как по маслу? — Ничего подобного! Да, я быстро утвердился, появились первые популярные песни. Я постепенно становился шлягерным, кассовым певцом. Но официальные круги меня не признавали, на телевидении избегали, все время «вырезали» из праздничных концертов. Видимо, виной всему был мой голос, похожий, как мне не раз говорили, на голос Челентано… Я был счастлив, что меня любит народ, но народ не мог мне выделить квартиру, повысить зарплату, дать звание, устроить гастроли… Очень долгое время мы с женой и сыном ютились в семиметровой комнатушке. Позже дали что-то другое, ненамного лучше. И когда ко мне, случалось, приезжали зарубежные коллеги, я им говорил, что моя вилла на ремонте, а это — временное пристанище. И даже когда у меня появилась первая собственная квартира, это не смыло горечь прошлых обид. А вот ощущению большей свободы я искренне радовался.
— А что для вас свобода? — Это главное в жизни. Даже птицы не поют в неволе.
— Ион, если бы вам удалось поймать золотую рыбку, какие три желания вы загадали бы? — Точно знаю, что денег просить не стал бы. Их я никогда ни у кого не просил. Я пожелал бы себе здоровья, потому что если буду здоров, то заработаю себе и своей семье сам. Во-вторых, я хотел бы, чтобы пока у меня есть здоровье, меня не покидал мой голос. Ну и в-третьих, попросил бы у рыбки, если это в её силах, сделать так, чтобы вместе со своей семьёй мы растили и воспитывали как можно больше внуков.
— Вы напевали свои песни внукам, когда они были маленькими? — Иногда. Часто не решался. Расскажу вам одну веселую историю. У меня дома есть караоке, и когда мы собираемся с друзьями, любим попеть. И вот когда мы однажды собрались и очередь дошла до караоке, сначала стали петь друзья — далёкие от музыки люди. Пели неплохо, машина выставляла им высокие баллы. Тут гости стали настаивать, чтобы и я с ними вступил в соревнование. Ну, я и решил спеть две свои любимые песни: «Дорогие мои старики» Игоря Саруханова и «Ты — моя мелодия» Пахмутовой. Эти песни очень близки моему сердцу, и могу даже сказать, что «Мелодию» мне даже удается петь голосом Магомаева. Я спел. Воцарилась тишина. И тут на экране высвечивается очень низкая оценка и примечание: «Учитесь петь!» Оказывается, машина караоке устроено таким образом, что балл зависит не от того, насколько хорошо ты поёшь, а от того, насколько громко ты в песне кричишь. В общем, одно разочарование!
— А вот если бы вы были знаменитым продюсером и к вам обратился бы молоденький артист Ион Суручану, что бы вы ему посоветовали? — Сценический процесс — очень сложное дело. Большинство артистов, вспоминая то, что они пели раньше, приходят в ужас, и не потому, что это было плохо. А потому, что музыка не стоит на месте, она постоянно развивается, меняет свой ритм. Мне, например, нынешние мои песни кажутся намного интереснее и лучше, чем те, с которыми я объездил весь Союз и которые сделали меня популярным. Но если бы ко мне пришёл молодой Суручану, я бы сказал ему, что публика — лучший барометр. Артист должен знать и учитывать, за что его любит зритель. Еще я посоветовал бы молодому Иону постоянно обновлять репертуар. В противном случае ты станешь неинтересен даже своим самым страстным поклонникам. У каждого поколения своя музыка и свои кумиры. Мы ведь тоже сначала шокировали публику — своим поведением, своими ритмами, своим внешним видом. А места на сцене хватит всем. Главное — любить и уважать своего слушателя.
— Ион, я знаю, что вы — оптимист. Чего ждете от будущего? — Многого. Хорошего. А если о совсем личном: еще не спета последняя песня!
